Виктор ЖИГУНОВ

 

Статья  Храм Апостола и Евангелиста Иоанна Богослова с сайта Виктора ЖИГУНОВА.     ПОСМОТРЕТЬ ФОТО ХРАМА

*Ликино-Дулево  * Главная  * Гостевая.  * Форум.  * Написать

Если Вы живете в г. Ликино – Дулево или его окрестностях, а может, бывали в наших краях и Вам есть, о чем рассказать, пишите, буду рад разместить Вашу информацию на этом сайте.

 Храм Апостола и Евангелиста Иоанна Богослова

  

В каждой местности есть свои легенды о людях, живших здесь, о достопримечательностях, событиях. Иногда они рождаются на глазах.

Храм Иоанна Богослова в Ликино-Дулёве ни возрастом, ни раз­мером не может сравниться со знаменитыми соборами. Срок его служ­бы по прямому назначению и вовсе мал – с 1991 года. Но его история пришлась на самое бурное время, её хватило бы иному средневеково­му замку, столетиями возвышающемуся без особых потрясений – разве только меняются обитатели.

С недавних пор рассказывают о чудесном спасении одного из верующих, который восстанавливал крышу храма. Она находится на высоте трёхэтажного дома. Свод, главы, купола – всё это выше. От основания креста до земли 30 метров, да сам крест – 5 метров.

Рабочий с листом кровельного железа спускался с крыши по при­ставной лестнице. Он был на высоте метров четырёх, когда рванул ветер, лист извернулся... и никто не понял, как человек уцелел, упав вниз головой. Причём окружающие даже услышали хруст и подумали – всё... Если бы упал с крыши дома, скорее всего, тут бы и кончилась биография. А с храма – хоть бы что. Спикировал и встал. Удивился своей неосторожности, перекрестился и полез обратно.

Храм долго стоял, являя собой укор людям, бросившим его, и за­гадку для младших поколений, не знавших бога. С зияющими про­боинами и стенах, с ржавым куполом без креста (а остальные главки вообще без куполов, да и из самих главок одна отсутствовала), он всё равно останавливал внимание, проезжающие неизменно отмечали: красивая церковь! Кто отозвался бы так же о каком-нибудь другом полуразрушенном здании?

А потом храм и территория вокруг него преобразилась, как по волшебству. С невероятной стремительностью вырос церковный го­родок, храм внутри и снаружи заблистал таким тщательным изяще­ством, будто его собрал моделист на столе. И откуда что взялось, тем более в трудные годы? Из четырёх предприятий города беспе­ребойно работало лишь одно – фарфоровый завод (и то сокративший объём производства в 25 раз). Люди не получали зарплаты, и чем пи­тались, как выжили? Но храм восстанавливался, причём львиную до­лю средств составили пожертвования верующих. Главное пожертвование – бескорыстный труд.

Однажды в Ликино-Дулёво приехал представитель немецкой фирмы, узнавший, что храм готовятся расписывать. Он предлагал свою продукцию – образцы красок. Как раз в то лето восстанавли­вался свод храма, для чего требовались кирпичи. Денег на аренду подъёмного крана у общины не было. По три кирпича поднимали в ведре на верёвке. Немец, должно быть, немало повидал на веку, не­даром проехал полземли со своими образцами. Но при виде такой "рационализации" остановился как вкопанный и онемел. Похоже, ничто в жизни его настолько не потрясало.

Кирпичей подняли около 25 тысяч. Нетрудно посчитать, сколько раз пришлось вручную выбирать верёвку с ведром. И какое же нужно было желание, чтобы храм ожил!

Всеми работами руководил и сам первым в них участвовал насто­ятель храма о. Олег Пэнэжко. Нельзя не сказать и о том, что сведения о храмах для этого очерка почерпнуты от него же. Если кто-то будет их использовать, следует ссылаться на о. Олега. А то, к примеру, одна из местных газет мимоходом упомянула архитектора храма – так, будто имя было всегда общеизвестно, а не настоятель ездил по архи­вам, разыскивал в бесчисленных документах сведения почти вековой давности. При всём уважении к автору проекта, при восхищении его художественным даром, всё же он только подготовил чертеж. Даль­нейшее строительство – дело несравненно более длительное и тру­доёмкое. А возродить то, что было варварски изуродовано и разрушено, ещё тяжелее. Как известно, проще делать заново, чем пе­ределывать.

Однако начнем по порядку, из глубины времён. Храм Иоанна Богослова стоит у дороги, на которую нанизан город Ликино-Дулёво. Дорога существует испокон веков, когда-то здесь пролегал волок, по которому перетаскивались ладьи на пути из Рязани во Владимир и обратно из Клязьмы в бассейн более южных рек.

В 1832 г. Терентий Кузнецов, родом из знаменитой Гжели, об­любовал здесь место для фарфорового завода. Возле предприятия, ес­тественно, стал разрастаться посёлок. Так зародилось местечко Дулёво.

Семья Кузнецовых придерживалась старообрядчества. У них имелась домашняя молельня, куда ходили и рабочие. Однако в Дулёве никогда не составляли большинство населения сторонники этой веры. К тому же она сама вскоре же после раскола с православием разделилась на поповщину и беспоповщину, а те, в свою очередь, про­должали дробиться. Среди поповцев были так называемые окружники и неокружники, беспоповцы распались на поморское согласие, филипповцев, федосеевцев, нетовщину, бегунов и др.

Старообрядческая община Дулёва, принимавшая белокриницкую иерархию, заложила свой храм Покрова Божией Матери лишь в 1908 г. Он был деревянным на кирпичном фундаменте и имел фаян­совый иконостас, выполненный на заводе в Конакове, который тоже принадлежал Кузнецовым.

Этот храм в советское время был разобран, взамен его перед про­ходной завода ныне стоит памятник Ленину. О том из местных жите­лей, кто больше всех приложил усилий к разрушению, известно – он на фронте потерял ногу, жена рано умерла, дети пошли по тюрь­мам, и всю жизнь он горестно повторял: "Это мне за то, что церковь ломал". Церковный староста сберёг иконостас, спрятав его в подвале собственного дома. Потомки не знали секрета, дом через полвека был продан посторонним людям, и они обнаружили "клад". Иконостас хранится в Орехово-Зуевском краеведческом музее.

Православные в Дулёве долго не имели своего храма. Они ходили на богослужение в с. Гора – за 4 км, если напрямик лесом и полем. Потом в этом селе был выстроен каменный храм (существует и те­перь, недавно снова стал действующим). Прежний деревянный стал не нужен. Фарфористы решили перенести его в Дулёво. На покупку требовалось 2000 руб. Заметим, что квалифицированный рабочий получал в месяц не более 25 руб., а большинство втрое-вчетверо мень­ше. Однако деньги собрали, недостающую сумму дал владелец заво­да М.С. Кузнецов. Он также выделил вновь образуемому приходу 32 десятины земли: десятину под усадьбу, две были заняты дровяным лесом, остальная земля пахотная.

К слову расскажем случай, не имеющий прямого отношения к теме, зато рисующий личность хозяина завода. Ведь при М.С. Куз­нецове был возведён тот православный храм, о котором сейчас речь, и заложен тот, что действует сегодня. А старообрядческая церковь, о какой говорилось выше, была построена лишь после смерти Матвея Сидоровича, хотя он сам являлся старообрядцем.

М.С. Кузнецов, внук основателя династии, был деловым чело­веком, каких поискать. Он внедрял на предприятии всё, что способствовало увеличению производства. Появились во Франции автоматы для формовки чашек – купил их. Увидел "деколь" (переводные картинки для фарфора) – наладил изготовление у себя. Он приобрёл или основал заводы в Риге, под Тверью, под Харьковом, сосредоточив в своих руках две трети фарфорофаянсовой промыш­ленности России. Особое пре­имущество Дулёву дала прошедшая через него желез­ная дорога, по которой продук­ция вывозилась вагонами. В наши дни одна из железнодо­рожных веток в центре города разбирается, нечего стало во­зить. Фарфор забирают малы­ми партиями на машинах.

Кузнецов привлекал луч­ших художников. Среди них был М.Л. Врубель, так увлек­шийся, что даже назвал фарфор высшим из искусств. Последней его работой, которую он не успел закончить, стала керамическая композиция 'Принцесса Греза", установленная уже после смерти художника на фронтоне московской го­стиницы "Метрополь", напротив Большого театра. Ее можно видеть и сейчас.

Для Дулёвского завода он выполнил рисунок фарфорового блюда "Садко" (экземпляры сохранились в коллекциях). Но затем рисунок стали помещать ещё и на вазах. Врубель возмутился и пошел к Куз­нецову: произведение не предназначалось для вазы, нарушается за­мысел, целостность. В частности, на блюде Садко смотрит на морских царевен, а на вазе оказался спиной к ним. Однако Кузнецов ответил: рисунок он купил, теперь это его собственность, и что хочет, то делает. Тихий, интеллигентный Врубель, человек не от мира сего, не смог настоять на своём и ушел оскорбленным.

Тем бы и кончилось, но Кузнецов – как видно, не слишком ува­жавший тех, кто на него работал, – нехорошо поступил и с матерью В.А. Серова, тоже художницей. Серов – автор "Девочки с персика­ми" и ещё многих полотен, выставленных в лучших галереях.

Что мог художник поделать против всесильного магната, милли­онера, поставщика двора Его Императорского Величества? Он нашёл неожиданный выход — вызвал обидчика... на дуэль. Поединки давно уже были запрещены (потом вновь разрешены только между офице­рами), тем не менее иногда происходили.

Кузнецов счёл было вызов пустой угрозой. Но, встретившись с Серовым, убедился: тот не шутит.

Теперь что было делать Кузнецову? Отказаться от дуэли – ска­жут, струсил, осмеют. Помимо морального вреда, ещё и конкуренты не преминут воспользоваться, в итоге пострадает само кузнецовское дело. А принять вызов – верная смерть. Кузнецов не держал в руках оружия. Серов же был охотником и вообще, как художник, имел твёр­дую руку. Но случись даже, что он промахнётся, а Кузнецов чудом попадёт, последнего ожидает позорная слава нового Дантеса, убийцы национального гения. Сходство усиливалось тем, что Пушкин имел четверых детей, а Кузнецов в случае "победы" осиротил бы пятерых.

Он не стал ни уклоняться, ни искать каких-либо обходных путей вроде угроз, заманчивых обещаний или подосланных громил. Он честно признал себя неправым, принёс извинения матери В.А. Серова и М.А. Врубелю. И больше никогда не задевал художников. Правда, Врубель к сотрудничеству всё же не вернулся.

Наверно, если бы в России оказалось побольше людей, умеющих постоять за своё достоинство, как Серов, то не произошёл бы большевистский переворот. Неудовольствия решились бы миром, А будь по­больше таких, как Кузнецов, Россия сейчас не плелась бы в хвосте прогресса, мечтая догнать хотя бы страны "третьего мира". (Кстати, что за "третий мир", если их всего два: социалистического, который считался первым, теперь нет).

Однако возвратимся к храму. Итак, деревянную церковь в с. Гора разобрали, и возвели вновь в Дулёве – почти напротив нынешнего храма, через дорогу. Церковь, в которую ходило не одно поколение дулёвцев, сама теперь пришла к ним. 8 мая 1887 г. архиепископ Вла­димирский Феогност (Дулёво относилось к Покровскому уезду Вла­димирской губернии) освятил храм во имя апостола и евангелиста Иоанна Богослова. Заметим, что имя архиепископа переводится с гре­ческого как "Бога знающий" – схоже с прозванием того, кто ныне является небесным покровителем города Ликино-Дулёво.

Однако и тогда уже церковь из небольшого села оказалась мала для Дулёва, тем более, что завод рос. Новые рабочие поступали из окрестных деревень, в основном православных. Скажем, десять лет спустя прихожанами храма были 521 мужчина и 410 женщин. Зная численность работавших на заводе – 1400 человек, – нетрудно по­нять, что храм Иоанна Богослова стал главным для посёлка.

Поэтому уже в 1890 г. его расширили, он стал крестообразным в плане. В пересечении креста возвышался мощный световой восьме­рик, увенчанный главой. На западном конце (дальнем от дороги) на­ходилась колокольня.

В 1894 г. был установлен новый иконостас. В нём служащие за­вода поместили большую икону в майоликовом киоте – в память об избавлении царской семьи от опасности 17 октября 1888 г. В тот день она чудом избежала смерти при крушении поезда.

Первым известным нам настоятелем был в 1890 г. о. Сергей Красовский. Впоследствии, в начале XX в., он служил в Ореховском храме. С 1892 или 1893 г. дьяконом в храме Иоанна Богослова был о. Феодор Овчининский. Он приехал сюда с женой и сестрой по оконча­нии Владимирской семинарии. Затем он стал настоятелем. В 1911 г. получил первую награду – набедренник. О. Феодор не только служил в храме, но и преподавал закон Божий в Дулёвском началь­ном училище, где насчитывалось 183 ученика.

Там же учительницей была его сестра Екатерина Алексеевна. Видя тяжёлое положение рабочих, она сочувствовала тем, кто хотел изменить жизнь, и у себя на квартире собирала молодёжь для чтения подпольной литературы. За­прещённые брошюры она пря­тала у брата в курятнике, поскольку у священника не ста­ли бы искать. По воспоминани­ям современников, о. Феодор об этом знал.

Так что можно усомниться в утверждениях, будто "попы" яростно защищали самодержа­вие. Они были близки к народу, как никто другой, вхожи во все дома, от лачуг до двор­цов, сопровождали каждого че­ловека от крестин до похорон, участвовали во всех важных со­бытиях, а по исповедям знали и душу каждого, – как же могли бы не сочувствовать тяготам? Тем более, что главная христи­анская заповедь – любить ближнего. Но они, естественно, возражали против насильственного изменения строя, так как в тех же заповедях говорится: не убий, не пожелай чужого добра. Заметим, что и законы любой страны, в том числе Конституция России, запрещают насиль­ственные действия. Мы теперь знаем, что революции к хорошему не приводят.

И всё же после 1917 г. о. Феодор пережил выселение из дома, потерю имущества и в начале 1930-х гг. не по своей воле прекратил служение. По словам его внучки, в одном только 1932 г. его дважды арестовывали, помещали в Ореховскую тюрьму. 30 сентября 1935 г. о. Феодор скончался. Он похоронен у алтаря церкви Великомученика Никиты в с. Кабаново (рядом с городом, на той же дороге).

Бог избавил его от вида гибели родного храма. В следующем, 1930 г. храм Иоанна Богослова был сильно повреждён огнем, причём по­жарные хотя и приехали, но не стали тушить, а сидели рядом, курили и только следили за тем, чтобы пламя не перекинулось на близлежа­щие строения. На старый Новый год в 1941 г. храм окончательно разобрали.

Женщины, певшие в церковном хоре, – Анастасия и Клавдия Самохваловы, Евдокия Максёнкина, Анна Мусакова, Клавдия Мат­веева – продолжали служение, читали псалтырь над покойниками. К. Матвеева стала петь в единственном уцелевшем храме Орехово-Зуевского района – Троицком в погосте Березники (народное назва­ние – Десятая пятница). Она была дочерью последнего церковного старосты деревянного дулёвского храма Василия Ивановича Матве­ева (умер в 1932 г.). Её брат Алексей Васильевич служил в храме зво­нарём. Он погиб в Великую Отечественную войну. Церковь Десятой пятницы закрыта и разорена в середине 50-х гг.

На месте прежнего храма Иоанна Богослова, а также на месте находившегося позади него дулёвского кладбища ныне 4-5-этаж­ные жилые дома. При их строительстве мародёры раскапывали моги­лы в поисках ценностей. Примерно там, где сейчас расположена булочная, стоял дом священника. Он потом использовался под де­тский сад. Сохранившиеся до наших дней надгробия недавно перене­сены на территорию нового церковного городка. Местные жители до сих пор называют весь квартал Могилками.

Но, как уже говорилось, храм с самого начала оказался мал для Дулёва. К тому же он был деревянным. Еще в 1901 г. зародилась мысль о построении каменного храма.

Исполнителем идеи стал Василий Николаевич Грачёв. Он родил­ся в Дулёве, с юных лет пел в церков­ном хоре, работал на фарфоровом заводе и был избран церковным старостой, каковым оставался до конца дней (годы его жизни – 1861–1920).

Не оставляя забот о старом храме, он собирал средства для нового, закупал материалы, следил за строительством. Он умер в больнице от тифа, но даже перед смертью говорил сыну: "А храм наш будет жить". Он верил в это, хотя храм ещё ни единого дня не действовал, его даже не успели достроить.

Проект был заказан владимирскому епархиальному архитектору Леониду Михайловичу Шереру. По свидетельству старожилов, он лично приезжал в Дулёво и, осмотрев, выбрал среди болот сухой пес­чаный пригорок. В проекте применены новые для того времени мате­риалы: пилоны и своды из монолитного железобетона (что впоследствии послужило одним из непреодолимых препятствий к сносу храма). Красота и уникальность проекта также говорят о том, что архитектор подошёл к делу с тщанием и любовью. Чертежи подписаны им 21 апреля 1912 г. и 15 июня того же года утверждены стро­ительным отделением Владимирского губернского правления.

Насколько трудно было возводить храм, видно, например, из опубликованного в "Ведомостях Владимирской епархии" отчета Л.М. Шерера, в 1911 г. делавшего пристройку к женскому епархи­альному училищу. В значительной части отчет посвящён мерам эко­номии, предпринятым для того, чтобы уложиться в смету, потому что строительные материалы дорожали не по дням, а по часам. Началось смутное время с забастовками, близились первая мировая война и революция.

Тем не менее строительство храма велось очень добросовестно. В частности, среди рабочих был мальчик, получавший по пятачку в день за то, что между рядами кирпичной кладки сыпал средство от плесени. Глядя теперь на старые здания – например, на городской Дворец культуры в Орехово-Зуеве (Зимний театр}, – можно по досто­инству оценить тщательность, с какой фарфористы строили свой храм. Театр регулярно штукатурили и красили, тем не ме­нее он поражён грибком до самой крыши. А на храме Иоанна Бого­слова, никогда не знавшем ремонта и на много лет вообще брошенном, нет ни пятнышка.

К 1915 г. полностью соорудили здание церкви, но без отопления, без внутренней отделки. Для пола успели завезти доски. Для коло­кольни только заложили фундамент. Её предполагалось возвести пе­ред фасадом, обращённым к дороге, верующие попадали бы в храм через широкий проход под звонницей; эта часть проекта и теперь, когда храм восстановлен, осталась неосуществленной. В 1917 г. стро­ительство остановилось.

В 1923 г. верующие просили разрешения закончить, но получили отказ. Церковь переоборудовали под общежитие, для чего её разделили перекрытиями на этажи. Вместо тройных окон про­ломали безобразные квадратные проёмы. В алтарях устроили умы­вальни. Своды пробили под трубы печей-буржуек.

С середины 50-х церковь служила складом. К началу 70-х забро­шена и понемногу разбиралась на кирпич. Перед руководителями го­рода и завода постоянно ставился вопрос о её сносе. Дважды она обследовалась подрывниками, которые заключили: взорвать можно... но таким сильным зарядом, что вокруг рухнут жилые дома, баня и Дворец культуры.

Кстати, Дворец не случайно выстроен бок о бок с храмом. Л.М. Шерер выбрал действительно наилучшее место для общественного центра. И строители ДК рассчитывали, что территория "очистится", когда будет снесена церковь. Дворец культуры фарфорового завода – тоже здание не из тех, каких много. Его проектировал К.С. Мель­ников, чьи работы давно стали классикой: павильон СССР на Меж­дународной выставке в Париже, клубы имени Русакова и фабрики "Буревестник" в Москве", и там же собственное жилище Мельнико­ва – известный каждому архитектору в мире круглый дом почти в центре столицы, близ Арбата. Одно время предполагалось включить дулёвский Дворец культуры в маршруты экскурсий по Золотому кольцу России.

Впрочем, экскурсанты здесь бывают и так. В том числе однажды приезжал Олег Георгиевич Пэнэжко, в ту пору студент Московского высшего технического училища (ныне университет) имени Баумана. Осмотрев ДК, он обратил внимание и на церковь: такая красивая, а пропадает. Потом он стал сотрудником научно-исследовательского института, карьера двигалась вполне благополучно. Он и не предпо­лагал, что несколько лет спустя, избрав совсем иную стезю, будет направлен настоятелем именно в этот храм.

В 1991 г. верующие г. Ликино-Дулёво вновь объединились в об­щину, которую возглавил настоятель церкви Великомученика Ники­ты в с. Кабаново священник Василий Извеков. Храм стоял без крестов и куполов, утрачена была одна из главок, на крыше росли деревья. В стенах зияли огромные пробоины, отсутствовали полы, двери, окна, отопление, были полностью разрушены 3-й и частично 2-й и 1-й яру­сы кирпичной кладки закомарного покрытия. Храм долго служил ме­стом свалки мусора при ремонте окрестных домов, вокруг него нарос слой, который археологи называют "культурным", толщиной до метра.

После того, как многие тонны мусора были вывезены, березы на крыше срублены и выкорчеваны, состоялось событие, которого храм ждал с начала века. В свой престольный праздник, в день памяти Иоанна Богослова 21 мая 1991 года, он был освящён. На это малое освящение стеклось столько народу, что не сумевшие попасть внутрь теснились вокруг, храм наполнился битком. Священнослужители стояли просто на земляном пригорке, а войти можно было не только через дверной проём (в котором ещё отсутствовала сама дверь), но и через пролом в стене.

2 февраля 1992 г. настоятелем назначен священник Олег Пэнэжко.

Широкие восстановительные работы начались в 1993 г. с помощью Дулёвского фарфорового завода. С разрешения его директора М.Б. Борисова и главного инженера А.С. Поспелова в строительном цехе изготавливались двери и оконные рамы, рабочие заделывали пробоины в кирпичной кладке, штукатурили, настилали полы. Ре­ставрацию верхней части храма проектировал Е. Салов. Каменщик-ветеран Г. Немов выложил полукружия закомар и утраченную главку. На собранные в общине деньги были заказаны на Ликинском автобусном заводе 5 крестов, ныне увенчивающие храм, а с помощью администрации города (мэр В.Н. Тютюньков) оплачено изготовле­ние на том же заводе 4-х малых куполов.

Почти шесть десятилетий город не осенялся символом спасения. 15 января 1994 г., в день памяти преподобного Серафима Саровского, бригада, состоящая из прихожан – Ю. Попов. Е. Ново­сёлов, С. Захаров, В. Смирнов, – установила крест.

К входу пристроено большое крытое крыльцо, и ещё одно – ко второму входу. В нижнем ярусе храма расположились крестильное отделение и библиотека. Местные художники расписали стены внут­ри, представив на них всю земную жизнь Христа и богородицы. Рос­пись выполнена в стиле начала века, преобладающие тона – небесно-голубые.

Рассказ о храме будет неполным, если не напомнить, кто такой Иоанн Богослов. Он был учеником Иоанна Предтечи, или Крестите­ля, предсказавшего пришествие Христа, и затем учеником самого Христа, младшим по возрасту из 12 учеников, 12 апостолов, и самым любимым.

Иоанн следовал за Христом, даже когда Христа схватили и вели связанным. Он сумел проникнуть на суд и провести с собой Петра, старшего из апостолов, затем сопровождал Христа по крестному пути и, единственный из апостолов, вместе с богоматерью присутствовал при распятии. Умирая, Христос именно ему завещал исполнять сы­новние обязанности перед Девой Марией. Недаром его имя (по-древ­нееврейски Иоханаан) стало самым распространенным на Руси, где приобрело иной вид – Иван. Оно переводится как "Божья милость".

Перу Иоанна принадлежит Откровение, или Апокалипсис. Во времени его написания наука и церковная традиция расходятся: по научным данным, между 9 июня 68 года и 15 января 69-го. Из 12 апо­столов он прожил дольше всех, стал автором трех посланий (также входящих в Новый завет). Ему были принесены все появившиеся тогда, к концу 1-го века, сочинения об Иисусе Христе, он отобрал как истинные три Евангелия и написал своё, дополняющее их и начина­ющееся знаменитым стихом: "В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог". Не менее известны и поэтичны другие строки – например, "И свет во тьме светит, и тьма не объяла его".

На иконах можно узнать Иоанна Богослова по высокому лбу, по книге или свитку в руках. Или же он держит чашу, откуда выползает змейка, означающая яд (апостолу пришлось выдержать такое испы­тание – выпить отраву, предложенную римским императором, вра­гом христиан). На иконе обязательно изображается орёл как символ высокого полета мысли, он парит над головой апостола или распро­стёр крылья позади.

Левый, северный придел храма освящён в память Иоанна Кронштадтского (1829–1909). Праведник раздавал бедным всё, что имел, порой возвращаясь домой раздетым и даже без сапог, он говорил: "Нужно любить всякого человека и в грехе его, и в позоре его, не нужно смешивать человека – этот образ Божий – со злом, которое в нём». Постепенно к нему стали стекаться громадные суммы на бла­готворительность. Он ежедневно кормил тысячу нищих, устроил в Кронштадте Дом трудолюбия со школой, церковью, мастерскими и приютом, основал женские монастыри в родном селе Суре Архангель­ской губернии и в Санкт-Петербурге, где впоследствии и погребён.

Южный придел напоминает о святителе Тихоне (1865–1925). Родом из-под Пскова, он с 1898 г. возглавлял православную церковь в Америке. Кафедра находилась в Сан-Франциско, но он постоянно ездил на Аляску, на Алеутские острова, в Канаду и по всем Соеди­ненным Штатам. Благодаря ему построены православные соборы в Нью-Йорке и Чикаго, появились семинария в штате Миннесота и мо­настырь в Пенсильвании. Американцы отметили архиепископа Ти­хона титулом почётного гражданина. В 1907 г. он был переведён в Ярославль, в 1913-м в Вильнюс, а после Февральской революции избран архиепископом Московским, затем удостоен сана митрополита. 5 ноября 1917 г. он стал первым после более чем двухсотлетнего пе­рерыва патриархом Московским и всея Руси. Его противостояние но­вой власти возникло не по его вине: в частности, проводившуюся большевиками в 1920 г. "полную ликвидацию мощей" он совершенно логично определил как нарушение большевистского же декрета об отделении Церкви от государства. Более года патриарх находился в заключении. На него было совершено покушение, но по ошибке убили его келейника.

2! мая 1996 г., в престольный праздник храма Иоанна Богослова, архимандрит Сергий (Шигаев) и игумен Герман (Хапугин), оба ме­стные уроженцы, передали в храм частицу мощей святого. Она затем была вставлена в специально написанную икону святителя Тихона.

Возрождался не только храм, преображалась и территория вок­руг него – создан целый церковный городок. У ворот выстроены часовня и книжная лавка. Выросло двухэтажное здание церковно-приходской школы, мастерские, другие помещения, вплоть до гаража. Возведена звонница, на неё подняты колокола ве­сом от 1/2 до 8 пудов, специально отлитые для этого храма в г. Ка­менске-Уральском. Территория обнесена металлическим забором с кирпичными столбами, на углу стоит часовенка с иконой "Неупиваемая чаша" и с неугасимой лампадой – для тех, кто подвержен греху пьянства. При её сооружении возникало сомнение, не будут ля под­ростки разбивать стекло и осквернять икону. Но ни разу никто её не тронул.

При храме созданы три хора {один из них детский). Регенты – Л. Кащеева, Е. Рахманова, И. Зимовец. Община приобрела грузови­чок, который, как и храм, пришлось восстановить, и на нём, приспособленном для перевозки пассажиров, совершались экскурсии, выезды на природу. Потом появился и маленький автобус. Многие прихожане и их дети не только участвуют в богослужениях, но и едва ли не живут в церковном городке, уходя домой лишь ночевать. Здесь есть все: хочешь мастери что-ни­будь или ухаживай за цветами, хочешь осваивай компьютерную или музыкальную грамоту. Ведётся краеведческая работа, создан музей. Действует иконописный класс (как же без него в городе, где фарфо­ровый завод, и, значит, много художников?). В приходской школе достаточно взглянуть на стенды, чтобы понять, насколько искажённо подавалась ещё в недавние времена история культуры: в частности, даже не упоминалось, что наши величайшие композиторы сочиняли и духовную музыку. Русская классическая литература полна рели­гиозности, что также замалчивалось, и уроки в приходской школе дополняют представление об известных всем произведениях.

Казалось бы, что ещё нужно? Жизнь в храме и вокруг него нала­жена, остаётся украшать церковный городок, привлекать новых при­хожан. Но с 1995 г. наряду со своим храмом община принялась еще и за возрождение церкви в селе Яковлево. Причём эта церковь была в таком забросе, что даже её название удалось восстановить по косвен­ным данным: старожилы вспомнили, что её престольный праздник отмечался такого-то числа – значит, в день иконы Ахтырской Божией Матери, Эта икона, ныне утраченная, считалась местной свя­тыней, явленной у источника близ деревни Федотово. Там стояла часовня, к которой трижды в год на водосвятие направлялся крестный ход.

В Яковлеве когда-то существовали две церкви, обе во славу Бо­городицы. Первая из них, пятиглавая деревянная, была привезена из с. Старый Покров в 1864 г. и посвящена Покрову Божией Матери. В ней 12 лет служил священник Александр Костинский. В 1903 г. его сменил о. Димитрий Левкоев.

Трудами о. Димитрия и церковного старосты Василия Ивановича Галкина (1858–1916) в селе был возведен каменный храм – боль­шой, на 1000 человек. Более полумиллиона кирпичей для него изго­товили сами прихожане. Владелец Ликинской фабрики А.В. Смирнов пожертвовал 20 тыс. руб. на иконостас. 11 июля 1915 г. состоялось ос­вящение храма.

Протоиерей Димитрий Левкоев не только служил в церкви и преподавал в школе при ней. До него в Яковлеве не было садов, а он развёл фруктовый сад, выписывал саженцы плодовых деревьев и раздавал их желающим. В день яблочного Спаса в его саду наполняли яблоками огромную корзину и выдвигали её за ворота на улицу – для прохожих. Домашняя библиотека о. Димитрия впоследствии стала основой собрания книг в избе-читальне. В том, что крепкая вера творит чудеса, прихожане убеждались собственными глазами: однажды во время пожара, когда ветер дул в сторону села и оно могло выгореть дотла, о. Димитрий с иконой обошел горящий дом, и ветер утих.

В 1929 г. о. Димитрий был арестован. Поводом послужило одно-единственное высказывание: "Причащу вас в последний раз, вы все записались в колхоз, церковь теперь закроют". Духовного отца так уважали в селе, церковь была настолько дорога прихожанам, что большинство из них забрало назад заявления о вступлении в колхоз. Власть приписала священнику антисоветскую пропаганду. Не помог­ло и ходатайство 90 односельчан об освобождении о. Димитрия как честного труженика. Он был осуждён. В 1937-м снова арестован и в 38-м расстрелян.

На Ликинском автобусном заводе работали внук о. Димитрия, инженер И.Ф. Левкоев, правнуки Фантин и Дмитрий.

Богослужения в Яковлевской церкви возобновлены, восстанов­ление продолжается, но община храма Иоанна Богослова не остано­вилась и на этом. Уже проводятся службы в церкви с. Пашнево, огромной и тоже стоявшей в забросе.

Вдохновитель всех начинаний – о. Олег. Не будь его, вряд ли в столь короткий срок волшебно преобразился бы храм Иоанна Бого­слова. Человек удивительной энергии (кажется, никогда не знающий отдыха), редкий бессребреник, о. Олег поражает всех широчайшей образованностью, которую не старается показать, как и вообще мало говорит о себе, – лишь случайно вдруг выясняется, например, что он свободно читает по-английски, владеет испанским, играет на форте­пиано. В его беседах и в религиозной рубрике, которую он ведет в местной газете, – сведения из истории, цитаты из самых разных пи­сателей. О. Олег терпеливо выслушивает каждого, независимо от по­ложения собеседника в обществе, и всегда находит, как помочь. В городе нет человека, который не испытывал бы к нему глубочайшего уважения. При взгляде на него становится стыдно за нашу обычную российскую бездеятельность: мы всё собираемся что-то сделать, по­долгу рассуждаем и прикидываем, а у него дело горит в руках, мгно­венно рождаются новые идеи и непонятным образом в кратчайший срок оказываются осуществлёнными. Так возродился и храм Иоанна Богослова, которому теперь на протяжении долгих веков радовать глаза и души.

17 октября 1999 г. освящение храма совершил митрополит Крутицкий и Коломен­ский Ювеналий. В этот же день он вручил настоятелю храма иерею Олегу Пэнэжко орден Благоверного князя Даниила Московского 2-й степени.

Ныне о. Олег – протоиерей.

с сайта Виктора ЖИГУНОВА.